Начальник заставы капитан Матвеев решил с утра проехать по тайге: взял автомат – на всякий таёжный случай – и выехал на коне за ворота.
Поднялось солнце. Свежо зеленела трава, и конь весело пошёл в гору привычной тропой. Но едва въехали в лес, он захрапел, взвился на дыбы и шарахнулся в сторону.
Прямо на них сквозь дубняк ломилась громадная медведица. Матвеев ахнул от неожиданности, вскинул автомат и дал очередь.
Медведица тут же ткнулась носом в траву, а в дубняке снова раздался треск. Матвеев опять вскинул автомат, но на тропу вывалился медвежонок.
Он на секунду остановился, тараща глаза на громадного коня, и бросился под брюхо к мёртвой медведице.
Матвеев спрыгнул с коня, снял шинель, завернул медвежонка и стал быстро спускаться вниз, к заставе.
На заставе медвежонку обрадовались. Солдаты передавали его из рук в руки.
Но как только его взял на руки повар Ерохин, медвежонок вытянул шею, быстро обнюхал его руки и стал их лизать.
̶ Мишка мамку узнал! – рассмеялись солдаты. – Бери его к себе на кухню: и тепло, как в берлоге, и найдётся, что пососать.
Ерохин принёс медвежонка на кухню, постелил ему за печкой кусок овчины и поставил старую солдатскую миску.
Застава стояла среди гор, со всех сторон – тайга. Пахло сосной. Кричали лесные птицы. И Мишка чувствовал себя как дома. Солдаты приносили ему из похода кедровые шишки, и он, урча, лущил орехи.
Как-то, когда он лежал на солнышке у крыльца, подошла корова Майка, нагнула рогатую голову и посмотрела на него страшными глазами.
Медвежонок вскочил, ощетинился, поднял было лапу, но вдруг почувствовал тёплый молочный запах и потянулся мордочкой к вымени.
С тех пор каждое утро медвежонок бегал за Майкой. Она оглядывалась, отмахивалась от него: вот-вот боднёт назойливого знакомого.
Как только подходило время обеда, Мишка бросал все игры и ковылял к кухне. Он хватал передними лапами миску, как выучил его Ерохин, и пристраивался за солдатами к раздаточному окошку.
Через несколько минут он с пустой чашкой останавливался у столов, и каждый пограничник добавлял ему ложку из своей порции.
Ерохин морщился, качал головой «Позор, срам! Не пограничник, а побирушка». – Мишка виновато косил глазами, но солдаты защищали его и дружно наполняли миску.
Прошло таёжное лето. Пожелтела тайга. Прощально закричали над сопками перелётные птицы. Мишка смотрел на всё с удивлением и тревогой.
Он вырос. Ерохин однажды сказал: «Ого! Тебя уже иначе, как по имени-отчеству, не назовёшь. Только Михаилом Матвеичем!» – «А почему – Матвеич?» – полюбопытствовали солдаты. – «А как же! Принёс-то его капитан Матвеев!»
Михаил Матвеич совсем привык к пограничникам. Просыпался вместе с ними, кувыркался на турнике, ходил по бревну.
Но больше всех привязался к Ерохину. Уходил Ерохин в наряд – медведь ждал и встречал его. Чистил посуду возле кухни – и Мишка суетился тут же.
А скоро Ерохин удивил всех весёлой выдумкой. Недалеко от заставы прыгала по камням горная речка. Каждый день повар возил с реки воду. Сначала Михаил Матвеич бегал за ним следом.
Но однажды Ерохин поставил его рядом с собой. Мишка лёг лохматой грудью на оглобли и весело потопал вместе с поваром.
Потом Ерохин оставил его одного, и все увидели такую картину: Михаил Матвеич тянул тележку с бочкой, а повар беззаботно шёл рядом.
Скоро Ерохин научил медведя наполнять бочку водой. Черпает он бадьёй воду, наконец она хлюпает через край, и медведь тянет бочку к кухне.
̶ Ну и выдрессировал! Талант! Хоть в цирк Мишку отдавай, ̶ говорили пограничники. – А Ерохина к нему дрессировщиком!
- Нет, - выглядывал из окошка раскрасневшийся Ерохин, - Я после службы на трактор сяду. Зато уж в цирк приду – и сразу в первый ряд: «Привет, Михаил Матвеич, не помните? С вами на одной заставе служил, в люди вас выводил!»
Может, так бы всё и было, не случись с Михаилом Матвеичем печальная история. Перевели с другой заставы рядового Митрофанова. Прибыл он вечером.
Утром пошёл Митрофанов на турнике кувыркаться. Слышит – кто-то рядом сопит. Оглянулся – медведь! Слетел солдат с перекладины и задом-задом в казарму.
Кричит: «Медведь! Медведь!» – А пограничники смеются: «Своего брата пограничника не узнал! Это же наш Михаил Матвеич!»
Еле оправился солдат от испуга. А на медведя затаил злость и решил сыграть с ним шутку.
Как-то утром собрался Михаил Матвеич за водой. Митрофанов подкрался к бочке и выдернул деревянную затычку – чоп. Этого никто не заметил.
Стал Михаил Матвеич наливать ведром воду. Льёт, льёт, а бочка всё пустая. Рассердился Мишка, забегал быстрее. А вода всё равно в дыру уходит.
Время уж к обеду подошло. Медведь затряс головой, занервничал. Бросил бадью, схватился за оглобли и бегом к дому.
А бочка скачет, гудит пустая, значит, к реке нужно ехать. Рассвирепел медведь, заревел в ярости, хватил бочку о землю… и сам вдруг упал.
Сели на заставе обедать, а Михаила Матвеича нет. Такого не бывало. Один только Митрофанов сидит себе ухмыляется.
Уже пообедали, а Мишки всё нет. Вышли на дорогу посмотреть: может, в тайгу сбежал. Смотрят, на дороге бочка, а рядом лежит медведь. Окликнули его, а он мёртвый. Сердце разорвалось.
На следующий день начальник заставы вызвал Митрофанова и сказал: «Пять суток наряда вне очереди – возить с реки воду на кухню». – «За скотину, что ли?» – недовольно спросил Митрофанов.
- Самому надо быть человеком, - сказал Матвеев и вышел за порог. Было тихо. Процокали в стороне копытами кони: на рыжую осеннюю сопку ехал пограничный отряд.